Глеб Значение имени - «отдавать под защиту» (скандинав.). Глебы добродетельны, добивающиеся душевного покоя. Воздержаны. Отличаются здравым умом. Помогающие людям. Озабоченность постоянно преследует их. По таким женщины тайно вздыхают. Семьянины, любовники-ортодоксы.

Глеб Добивается душевного покоя, отличается деловитостью и хозяйственностью. Воздержан и хладнокровен. Обладает здравым умом и четкостью суждений. Помогает окружающим, но не любит, когда кто-то дает пустые

59. Совпадение: умер революционер Перикл Аргиропуло – родился историк Ульрих Вилькен в 1862 г. 18 декабря 1862 г. н. с. наука: родился Ульрих Вилькен – историк, основоположник папирологии БСЭ: ВИЛЬКЕН (Wilcken) Ульрих (18.12.1862, Штеттин, – 10.12.1944, Баден-Баден), немецкий историк

Глеб (герм. «представленный Богу») С детства удивляет окружающих своим не по-детски серьезным и спокойным характером. Выглядит взрослее своего возраста из-за неспешности и рассудительности. С возрастом производит впечатление несколько угрюмого человека.Если Глеб –

П ринято считать, что в ХХ единственной государственной организацией, занимавшейся изучением паранормальных явлений, была гитлеровская Аненербе. Тем не менее, в СССР не отставали от гитлеровцев, а в некоторых моментах даже опережали. Всеми паранормальными исследованиями ведал так называемый «спецотдел», маскирующийся под отдел шифровальный. Организатором всей структуры был Глеб Бокий – наиболее загадочная личность сталинских времён.

Глеб Бокий

Биография этого человека вполне типичная для чекиста 30-х. Бокий был участником питерского революционного подполья с 1900 года, позже участвовал в экспроприациях и даже убийствах политических конкурентов, возглавлял ЧК Петрограда и Северных областей. Интересный факт: всякий раз, когда Глеб Бокий попадал в тюрьму, за него вносили залог уважаемые и состоятельные люди: вплоть до врача императорской семьи!. Именно Бокию принадлежала идея создания изолированных лагерей на Соловках.

Тогда же, во время службы на Севере, Бокий увлёкся мистикой. Согласно известным фактам, он часто общался с местными шаманами и имел опыт управляемых галлюцинаций. Его интересовали также геопатогенные зоны и влияние их на людей.

Отличившийся прилежной службой Бокий идёт вверх по служебной лестнице: возглавляет ряд всесоюзных ведомств ВЧК-ГПУ-НКВД. Все его должность были только официальным прикрытием основного занятия: руководством специального парапсихологического отдела НКВД, с которым «добровольно-принудительно» были вынуждены сотрудничать все медиумы, парапсихологи, колдуны и шаманы СССР. Несогласные подвергались преследованиям: например, практически полностью были уничтожены шаманы Сибири и украинские кобзари – носители оккультных знаний.

Созданный Бокием спецотдел получал колоссальное финансирование: по нынешним ценам, одна операция отдела обходилась молодому советскому государству в 600 тыс. долларов! С Бокием сотрудничали лучшие учёные эпохи: Бехтерев, Барченко; дипломат и авантюрист Яков Блюмкин, и по некоторым сведениям, даже Николай Рерих.

Несмотря на внешнюю скромность и безразличие к материальным благам Глеб Бокий любил устраивать буйные пиршества, оргии, ритуалы. В литературных кругах поговаривают, что именно он стал прообразом булгаковского Воланда.

В 1937 году Сталин решает убрать всесильного чекиста, а заодно и полностью засекретить отдел и результаты его исследований. Глеб Бокий был расстрелян. Сотрудники отдела также были уничтожены практически в полном составе: во время войны немцы буквально по одному выискивали бывших сотрудников спецотдела и платили им полмиллиона долларов за всего лишь 10 ответов. Результаты исследований отдела засекречены до сих пор. О деятельности Бокия стало известно только после рассекречивания немцами архивов Аненербе.

Владимир Дергачев

Кавалер Ордена Красного Знамени Глеб Иванович Бокий (1879 - 1937) был членом ВЦИК СССР, видным деятелем ЧК/ОГПУ/НКВД, Комиссар государственной безопасности 3-го ранга (соответствовало воинскому званию генерал-лейтенанта). В его честь был переименован пароход Соловецкого монастыря «Святой Савватий», который вместо паломников доставлял заключённых на Соловки.

Родился в Тифлисе в семье интеллигентов из старинного дворянского рода. Его отец - Иван Дмитриевич Бокий — действительный статский советник, ученый и преподаватель, автор учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов. Далекий предок третейский судья Федор Бокий-Печихвостский упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Прадедом Глеба Бокия был академик Михаил Остроградский (1801-1861), один из основателей петербургской математической школы, член ряда зарубежных академий.

Глеб Бокий учился в Петербургском горном институте. Стал активным членом Петербургского Союза борьба за освобождение рабочего класса, с 1904 года — член Петербургского комитета РСДРП. Возглавлял боевую дружину, занимающуюся экспроприациями.

Глеб Бокий - один из самых активных участников Октябрьской революции (переворота) и после убийства Урицкого возглавлял Петроградский ЧК, руководил «красным террором» после покушения на Ленина. Во время гражданской войны был начальником Особого отдела Восточного и Туркестанского фронтов со всеми вытекающим последствиями для врагов советской власти. Как любил говорить товарищ Сталин «Коммунизм нельзя построить в белых перчатках».

С начала 20-х годов и особенно после смерти Ленина Бокий ушел от активной политической деятельности, возглавлял Специальный (шифровальный) отдел ОГПУ СССР, его называли «главным шифровальщиком Страны Советов». Глеб Бокий интересовался оккультизмом, буддизмом и легендой о Шамбале , чтобы поставить эти идеи на службу коммунизму. Был знаком с художником, писателем и общественным деятелем Николаем Рерихом.

В 1929 года назначен куратором Соловецкий лагерей. Здесь существую расхождения. Пишут так же, что Глеб Бокий был у самых истоков реализации проекта СЛОНа с 1923 года.

Глеб Бокий считался, если так можно выразиться, интеллигентом и среди чекистов, в отличие от многих из них получил хорошее воспитание и образование, был большим любителем и знатоком музыки, дружил с Федором Шаляпиным. Его обаяние покоряло женщин, среди которых пламенная революционера Елена Стасова и Екатерина Калинина (жена всесоюзного старосты).

Не случайно в 1929 году именно Глеб Бокий был выбран Иосифом Сталиным для сопровождения великого пролетарского писателя Максима Горького на Соловки. Бокий блестяще справился с задачей, для пролетарского писателя был организован великолепный спектакль о жизни заключенных.

В 1937 году Глеб Бокий был арестован по стандартному обвинению в шпионаже в пользу Германии. Одной из причин расстрела называют его фразу «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил». Говорят, вождю народов это не понравилось, и он сделал соответствующие оргвыводы. Но в целом Глеба Бокия «замочили» его соратники чекисты.

Особенно стала популярной история о «Дачной коммуне», куда по выходным дням съезжались чекисты с женами и дополнительно приглашались проститутки. На содержание «коммуны» чекисты вносили 10 % месячного заработка. Лица обоего пола обязаны были ходить по территории дачи голыми, пьянствовать, вместе ходить в баню и устраивать групповые оргии. О сексуальной патологии основателя и шефа Соловков Глеба Бокия пишут многие, например, Валерий Шамбаров

Мало кто знает, что в двадцатые годы прошлого века поселок Кучино (ныне - микрорайон города Железнодорожный), что всего километрах в пятнадцати от Москвы, являлся одним из оплотов «свободной любви». Здесь свили гнездо одни из самых рьяных последователей новой «сексуальной» политики советского общества, которые превратили тихий подмосковный поселок в российские Садом и Гоморру.

Итак, двадцатые годы прошлого века. Только что закончилась гражданская война. Закончилась победоносно для большевиков. Небольшая до революции, но очень сплоченная партия расправилась сначала с царизмом, ликвидировав почти всех представителей императорской семьи, разгромила на всех фронтах белогвардейцев, прогнала войска Антанты, пытавшихся оккупировать страну, обратно присоединила отделившиеся было Закавказские государства, расправилась со своими бывшими союзникам - меньшевиками и эсерами. Большевики прочно захватили власть, но оказались в международной изоляции. Объявленная сразу после окончания войны новая экономическая политика (НЭП), должна была не просто вывести страну из кризиса, а, прежде всего, накормить людей.

Это было очень странное время. Когда ЧК без суда и следствия расстреливала людей за малейшую критику большевизма. И в то же время возродившиеся из пепла гражданской войны частные предприятия, торговые лавки, возможность купить все, что угодно, создавало иллюзию возвращения в ту, старую Россию.

Расслоение общества вновь стало заметным. Только теперь вместо дворян разгульную жизнь вели чекисты и партийцы, а также «нэпманы», с которыми они еще пару лет назад вели непримиримую войну.

Именно в это разгульное время в Кучино и появилась так называемая «коммуна Бокия» или «Дачная коммуна», где и творились всякие безобразия. Поговаривают, что именно это место Михаил Булгаков и описал позже в «Мастере и Маргарите», как сборище дьявольских сил.

«Батька» Бокий

Руководитель этой прелюбопытнейший организации Глеб Бокий сам был примечательной фигурой. Родился он21 июня 1879 года в Тифлисе (нынешний Тбилиси). Учился в Петербургском горном институте, пока в 1900 году не стал большевиком. С тех пор он почти не вылезал из тюрем и ссылок, пока не пал царский режим. Бокий был 12 раз арестован, и отбывал наказание, в том числе в «одиночке» Петропавловской крепости.

В 17-м Бокий - член Петроградского военно-революционного комитета, а через год становится одним из руководителей «красного» террора в северной столице. Тогда дворян и офицеров сотнями расстреливали и баржами топили в Финском заливе.

Вскоре Бокий стал одним из главных идеологов советских спецслужб. Он был всесилен. Рассказывают такую историю. Однажды, Глеб Бокий заключил пари с наркомом иностранных дел Литвиновым, что украдет из его сейфа документы. Литвинов приставил к двери часового, но уже утром спецкурьер привез дипломату его бумаги.

Именно Бокий организовывал первые лагери на Севере России, в том числе и на Соловках. Кстати, на Соловки заключенных доставлял пароход «Глеб Бокий». И вскоре узниками даже была сложена шуточная песня:

Ура! «Параша» извещает:
Проветрить соловецкий склеп,
На той неделе приезжает,
На «Глебе Боком» - Бокий Глеб!

В мае 1921 года Бокий возглавил Специальный (шифровальный) отдел ОГПУ, который пользовался в системе органов госбезопасности необычной самостоятельностью. Говорят, что именно этот отдел, помимо шифровок, занимался изучением различных паранормальных явлений и восточных культов, а сотрудники освоили навыки зомбирования.

Так оно или нет, но в Кучино «дачники» Бокия проводили совсем другие «опыты». Они как бы моделировали будущую систему советского общества, где семье не находилось места. Правда, моделирование было очень уж странным.

Кучинская коммуна

О том времени и тех нравах остались любопытные воспоминания. Один из участников «Кучинской коммуны» Н. В. Клименков на допросе 29 сентября 1938 года рассказал о том, что творилось тогда на даче Бокия (сам Глеб Иванович к тому времени уже был расстрелян по обвинению в «предательстве и контрреволюционной деятельности»).

Клименков, работавший в Спецотделе с 21-го года, являлся одним из доверенных людей Бокия. На следствии он показал, что существование «Дачной коммуны» вначале тщательно скрывалось от сотрудников отдела, и знали о ней только приближенные Бокия. «На даче в Кучино я бывал очень часто, - признался он. - Хотя «юридически» и не являлся членом «коммуны», так как не платил 10 процентов отчислений зарплаты в ее фонд».

Членские взносы были «пропуском» в тайное общество. Ежемесячно каждый член «коммуны» отдавал Бокию 10 процентов месячного оклада. Но этого не хватало. Тогда Бокий распорядился тратить на «заседания» часть средств из сметы отдела на оперативные нужды. Деньги эти ОГПУ получало от доходов мастерских несгораемых шкафов, действовавшей под крышей спецслужб. Даже спирт был своим, из химической лаборатории. Его списывали для «технических надобностей», а на самом деле использовали для пьянок на даче в Кучине.

Участники «коммуны» четко следовали правилам, которые разработал «батька Бокий», как называли они своего лидера. Хотя правила эти не отличались большой оригинальностью. Для начала, по указанию Бокия, после изрядной выпивки чекисты и их пассии партиями направлялись в баню, где открыто занимались групповым сексом. «Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку», - рассказал Клименков.

Разврат зачастую принимал совершенно дикие формы. «Все это делалось при поповском облачении, которое специально для «дачи» было привезено из Соловков (из лагеря особого назначения ОГПУ - прим. автора), - признался Клименков. - Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось «пьяное богослужение».

Женщин привозили в Кучино разных. Среди них были не только жены чекистов, но и проститутки. Дам обычно спаивали, раздевали и насиловали по очереди, при этом Бокий всегда был в этой очереди первым.

А вот, что рассказывал позже член «коммуны» Гоппиус: «Каждый член коммуны обязан за «трапезой» обязательно выпить первые пять стопок водки. Обязательным было также посещение общей бани мужчинами и женщинами. В этом принимали участие все члены коммуны, в том числе и две дочери Бокия. Это называлось в уставе коммуны - «культом приближения к природе».

Кстати, приближались члены «коммуны» к матушке природе и более традиционным способом. Участники занимались в Кучино не только развратом, но и обработкой огорода. При этом обязательно в голом виде, чем очень смущали местных жителей.

Далеко не все попавшие на «Дачную коммуну» партийцы могли стерпеть подобные порядки. Многие из них вначале и не догадывались к чему может привезти поездка в тихое Кучино. Из-за этого произошло несколько самоубийств. Так, сразу после очередного кутежа, бросился под поезд бывший начальник технического отделения Евстафьев. Точно также погиб еще один сотрудник «органов» Майоров, с женой которого сожительствовал Бокий. По этой же причине застрелился помощник начальника 5-го отделения ОГПУ Баринов.

Бал сатаны в Кучино?

Тем не менее, все это не отвлекало членов «коммуны» от создания «нового советского общества». В результате к концу 1925 года число членов «коммуны Бокия» увеличилось настолько, что она стала терять свой конспиративный характер. Как рассказывал Клименков, в самом отделе участились скандалы между членами «Дачной коммуны» и секретарем отдела, выдающим заработную плату. Чекисты не всегда хотели платить «членские взносы», а секретарь отдела упрекал их в том, что они получают «все удовольствия» на «даче», но не хотят за это платить. Это и привело к тому, что «коммуна» вскоре распалась. А Бокия и его соратников по «культу приближения к природе» расстреляли, кстати, по личному распоряжению Сталина, еще и за то, что они творили в 20-е годы. Хотя многие считают, что причиной расстрела Бокия стала его фраза: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил».
Впрочем, сам Бокий в 25-м году уже охладел к своей кучинской «организации». Тогда он активно занимался подготовкой экспедиции на Тибет, где хотел найти таинственную Шамбалу. Ну а секретная лаборатория при Спецотделе Глеба Бокия просуществовала до мая 1937 года.

Уже в наше время исследователи творчества Михаила Булгакова (в частности, Светлана Епифанова) отмечали, что атмосфера чекистской «коммуны» очень напоминает атмосферу Великого бала у сатаны, описанного в «Мастере и Маргарите». Особенно своей пародией на богослужение и христианские похороны с использованием одежд разогнанных и убитых соловецких монахов. Да и гости Воланда столь же пьяны, а женщины столь же обнажены, как и на даче у Бокия.

Откуда Булгаков мог узнать о чекистских оргиях? Ну, во-первых, как я уже писал, к 25-му году это уже не было большой тайной. А во-вторых, вполне возможно, что писателю о творящихся безобразиях рассказывал Андрей Белый, который жил в то время в Кучино, по соседству с дачей Бокия.

Кстати, удивительным образом Кучино в дальнейшем становится для НКВД и КГБ чуть ли не домом родным. Здесь в «шарашке» под крышей спеслужб работал знаменитый изобретатель Лев Термен, здесь была создана спецлаборатория КГБ. Наконец, секретное чекистское предприятие в соседнем Павлино…

Возможно, любовь эту к Кучину сохранили те из руководителей советских спецслужб, кто бывал на даче Бокия. Они, наверное, всю жизнь помнили о своей безрассудной разгульноймолодости.

Прежде всего необходимо дать терминологическое пояснение. Поэтому обратимся к Фромму и посмотрим, как он характеризовал такое явление, как “свингерство”:

“За последние годы распространился еще один феномен, свидетельствующий о росте неудовлетворенности среднего класса. Я имею в виду групповой секс. По оценкам социологов, в США около двух миллионов людей (в основном представители среднего класса и весьма консервативных политических взглядов) находят главный интерес в том, чтобы заниматься сексом в смешанных группах, среди которых не должно быть супружеских пар. При этом главное требование к участникам “действа” состоит в том, что они не должны допускать эмоциональных привязанностей к кому-либо из участников, ибо пары все время меняются партнерами. Социологи, изучавшие группы так называемых “свингеров”, узнали, что до того эти люди были одержимы такой тоской, что им уже ничего не помогало (даже многочисленные телесериалы). Теперь они научились справляться со своей депрессией с помощью постоянной смены сексуальных стимулов. Более того, они утверждают, что даже в собственных семьях отношения “улучшились”, ибо появилась, по крайней мере, одна общая тема – сексуальный опыт с другими партнерами. “Свингерство” – это один из более сложных вариантов прежнего супружеского промискуитета, в этом нет ничего нового. Новым можно считать разве что запрет на чувства, а также неожиданную идею о том, что групповой секс может стать средством “спасения усталых семей”.

(…)Особо опасным следствием “некомпенсированной скуки” выступает насилие и деструктивность. Чаще всего это проявляется в пассивной форме: когда человеку нравится узнавать о преступлениях, катастрофах, смотреть жестокие кровавые сцены, которыми нас “пичкает” пресса и телевидение. Многие потому с таким интересом воспринимают эту информацию, что она сразу же вызывает волнение и таким образом избавляет от скуки. Но от пассивного удовольствия по поводу жестоких сцен и насилия всего лишь шаг к многочисленным формам активного возбуждения, которое достигается ценой садистского деструктивного поведения”.

(1, стр. 215 – 216)

Если на Западе на феномен “свингерства” обратили внимание лишь во второй половине XX века и отнесли его к издержкам постиндустриального общества, то в Советском Союзе первые прецеденты “свингерства” были отмечены гораздо раньше, в 20 – 30-е годы. Одним из первых российских “свингеров” был очень известный чекист Глеб Бокий. Когда волна сталинских репрессий накрыла и самих чекистов, вскрылись подробности организованной Бокием “дачной коммуны”, которая стала великолепным вертепом для высокопоставленных свингеров из НКВД. В уголовном деле на Глеба Бокия присутствует протокол допроса чекиста Н.Я.Клименкова от 20 сентября 1938 года, в котором довольно подробно списываются нравы, царившие в “дачной коммуне”:

“Я уже сказал выше, с 1921 года я работал в спецотделе НКВД. Отдел в то время возглавлял Бокий Глеб Иванович, который через некоторое время назначил меня нач. 2-го отделения спецотдела (спецотдел занимался перехватом и дешифровкой иностранной дипломатической почты и слежкой за сотрудниками посольств. – А.К.)

В это время уже существовала созданная Бокием так называемая “Дачная коммуна”, причем ее существование тщательно скрывалось от сотрудников отдела, и знали об этом только приближенные Бокия.

Последний в одно время сообщил мне, что им в Кучино создана “Дачная коммуна”, в которую входят отобранные им, Бокием, люди, и пригласил меня ехать на дачу вместе с ним. После этого я на даче в Кучино бывал очень часто, хотя “юридически” и не являлся членом “коммуны”, так как не платил 10 процентов отчислений зарплаты в ее фонд, но вся антисоветская деятельность которой мне известна.

При первом моем посещении “Дачной коммуны” мне объявили ее порядки, что накануне каждого выходного дня каждый член “коммуны” выезжает на дачу и, приехав туда, обязан выполнять все установленные “батькой Бокием” правила.

“Правила” эти сводились к следующему: участники, прибыв под выходной день на дачу, пьянствовали весь выходной день и ночь под следующий рабочий день.

Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку. Причинами этих драк, как правило, было то, что мужья замечали разврат своих жен с присутствующими здесь же мужчинами, выполняющими “правила батьки Бокия”.

“Правила” в этом случае были таковы. На даче все время топилась баня. По указанию Бокия после изрядной выпивки партиями направлялись в баню, где открыто занимались групповым половым развратом.

Пьянки, как правило, сопровождались доходящими до дикости хулиганством и издевательством друг над другом: пьяным намазывали половые органы краской, горчицей. Спящих же в пьяном виде “хоронили” живыми, однажды решили похоронить, кажется, Филиппова и чуть его не засыпали в яме живого. Все это делалось при поповском облачении, которое специально для “дачи” было привезено из Соловков. Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось “пьяное богослужение”.

Пьянства и дебоши сопровождались антисоветской пропагандой Бокия. За ужином всегда читался контрреволюционный журнал “Рига”, который редактировал сам Бокий. В выпуске этого журнала принимали участие и другие члены “коммуны”. Журнал состоял из антисоветских рассказов, и стихов, а также порнографических рисунков.

Журнал читался самим Бокием вслух с антисоветскими комментариями; вместе с этим рассказывались антисоветские анекдоты, пелись такие же песни. Восхвалялся журнал “Рига” как “воплощение действительной свободы слова” и т.д.

На дачу съезжались участники “коммуны” с женами. Вместе с этим приглашались и посторонние, в том числе и женщины из проституток. Женщин спаивали допьяна, раздевали их и использовали по очереди, предоставляя преимущество Бокию, к которому помещали этих женщин несколько.

Подобный разврат приводил к тому, что на почве ревности мужей к своим женам на “Дачной коммуне” было несколько самоубийств: Евстафьев – бывш. нач. технического отделения бросился под поезд, также погиб Майоров, с женой которого сожительствовал Бокий, на этой же почве застрелился пом. нач. 5-го отделения Баринов…

– И на какие средства все это организовывалось?

– Ежемесячно собирались членские взносы с каждого члена “коммуны” в размере 10 процентов месячного оклада, что далеко не хватало для покрытия всех расходов. “Дефицит” покрывался Бокием из получаемых отделом доходов от мастерских несгораемых шкафов, из сметы отдела на оперативные нужды. “Дефицит” покрывался также и спиртом из химической лаборатории, выписываемым якобы для технических надобностей. Этот спирт на “Дачной коммуне” оснащался ягодами и выпивался, т.е. на средства, украденные Бокием у государства…

К концу 1925 года число членов “Дачной коммуны” увеличилось настолько, что она стала терять свой конспиративный характер. В самом отделе участились скандалы между членами “Дачной коммуны” и секретарем отдела, выдающим заработную плату. Первые не хотели платить “членских взносов”, а секретарь отдела упрекал их в том, что они получают “все удовольствия” на “даче”, а платить не хотят…”

(2, стр. 364 – 365)

“Свингерские” проделки “батьки Бокия” и членов его “Дачной коммуны” всплыли во время сталинских чисток 1937 года. Как вспоминал писатель Лев Разгон, женатый на одной из дочерей Бокия от первого брака – Оксане, “7 июня Глеба Ивановича вызвал к себе новый нарком внутренних дел и Генеральный комиссар государственной безопасности Ежов. Из кабинета Ежова Глеб Иванович не вернулся” (3, стр. 33). Может возникнуть впечатление, что старый большевик и соратник Дзержинского Глеб Бокий пал жертвой кровавой “ежовщины”, а дело на него от начала и до конца сфальсифицировано. Однако сохранились и независимые от следствия свидетельства других лиц, проливающие свет на “свингерские” выходки Глеба Бокия. Бывшая сотрудница НКВД Евдокия Петрова, ставшая в апреле 1954 года одной из первых в истории НКВД женщин-перебежчиц, впоследствии с ужасом вспоминала о человеческих качествах и сексуальных наклонностях Бокия. Подразделение, которое возглавлял Глеб Иванович Бокий, было наиболее секретным в системе ОГПУ и занималось гражданским и военным перехватом. До 1935 года оно размещалось не на Лубянке, а в здании Народного комиссариата по иностранным делам на Кузнецком мосту. Вот как описываются впечатления Евдокии Карцевой (в замужестве Петровой) в монографии Эндрю и Гордиевского:

“Как и большинство молодых сотрудниц подразделения, Карцева постоянно испытывала страх перед его руководителем. Бокий сутулился при ходьбе и имел странную привычку носить плащ круглый год. Карцеву бросало в дрожь от взгляда его “холодных, проницательных голубых глаз, которые заставляли людей думать, что ему противен сам их вид”. Несмотря на годы, а ему было за пятьдесят, Бокий продолжал гордиться своими сексуальными подвигами и по выходным регулярно устраивал оргии у себя на даче. Когда Карцева задала коллеге мужского пола вопрос об этих оргиях, он ответил: “Если ты только обмолвишься кому-нибудь об этом, он сделает твою жизнь невыносимой. Ты играешь с огнем”. Карцева жила в страхе быть приглашенной на дачу своего начальника. В ночную смену, чувствуя себя наиболее уязвимой, она надевала “самые простые и невзрачные платья, боясь привлечь его непрошеное внимание”.

(3, стр. 190)

Нестандартное поведение Глеба Бокия бросалось в глаза даже его ближайшим родственникам. Причем многие из них, по-видимому, знали или догадывались о существовании “Дачной коммуны”. Лев Разгон пишет, что у Бокия была привычка почти каждую неделю навещать новую семью своей прежней жены – Софьи Александровны Доллер, с которой Бокий познакомился и на которой женился в ссылке. В начале 20-х годов Софья Доллер и Глеб Бокий разошлись. И тем не менее, вплоть до своего ареста Бокий регулярно появлялся на квартире у Ивана Москвина, ответственного сотрудника ЦК и нового мужа Доллер, и был в их семье почти что своим человеком. Причем зачастую навещал свою прежнюю жену в сопровождении новой супруги. Как видим, очень характерный пример “свингерского” поведения, когда вполне умышленно искусственно создаются такие психологические ситуации, которые способствуют возникновению стрессовых эмоций и позволяют прогнать скуку. О нестандартном поведении Бокия во время этих визитов рассказал в своих воспоминаниях Лев Разгон:

“Глеб Иванович не принимал участия в застольном шумстве, но с удовольствием прислушивался к нему и никого не стеснял. Сидел, пил вино или что-либо покрепче и курил одну за другой сигареты, которые он тут же скручивал из какого-то ароматного табака и желтой турецкой бумаги. Глеб Иванович был человеком совершенно непохожим на других “старболов”. В отличие от Ивана Михайловича, никогда не вел аскетической жизни. Но зато имел свои “странности”. Никогда никому не пожимал руки, отказывался от всех привилегий своего положения: дачи, курортов и пр. Вместе с группой своих сотрудников арендовал дачу под Москвой, в Кучине, и на лето снимал у какого-то турка деревенский дом в Махинджаури, под Батумом. Жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире, родные и знакомые даже не могли подумать о том, чтобы воспользоваться для своих надобностей его казенной машиной. Зимой и летом ходил в плаще и мятой фуражке, и даже в дождь и снег на его открытом “паккарде” никогда не натягивался верх. (…)

Но при всех некоторых странностях Глеба Ивановича было в нем какое-то обаяние. Больше всего это ощущали, конечно, женщины. Даже такие железные женщины, как Елена Дмитриевна Стасова и Екатерина Ивановна Калинина, говорили мне, что не встречали мужчин более обаятельных, нежели Глеб Иванович. Впрочем, Бокий умел обаять не только женщин, но и мужчин. Смешно, что одним из таких был не кто иной, как Федор Иванович Шаляпин”.

(4, стр. 28 – 29)

Примечательно, что одним из способов “обаяния” Бокием различных людей были всевозможные “свингерские” проделки. Причем он не стеснял себя никакой служебной субординацией и практиковал их даже с высшими чинами МИДа. Например, Бокий очень смутил старика Чичерина, когда решил продемонстрировать ему технические возможности своего отдела. Для этого нарком иностранных дел был приглашен в резиденцию Бокия, где ему дали возможность прослушать “прямую передачу” из афганского посольства в Москве. Вся пикантность ситуации заключалась в том, что “передача” была устроена в тот момент, когда афганский посол занимался любовью с одной оперной певицей, работавшей на ОГПУ, и в микрофоне раздавались соответствующие этой ситуации звуки (3, стр. 109). Зато другая “свингерская” шутка Бокия, которую он попытался проделать с Максимом Литвиновым, чуть было не стоила ему карьеры. Сам Бокий рассказывал об этом инциденте с нескрываемым раздражением:

“Литвинов – человек, с которым нельзя иметь дело и которому нельзя верить. Представьте, в двадцать втором году я ему сказал, что у него плохо охраняется комната, где находится сейф с секретными документами, и что кончится тем, что их у него свистнут… Литвинов расхохотался, и тогда я предложил ему пари на бутылку французского коньяка, что я у него документы из сейфа выкраду. Ударили по рукам. После этого он делает то, что уже было непорядочным: поставил у дверей комнаты, которая раньше не охранялась, часового. Ну все равно, конечно, мои люди залезли в комнату, вскрыли сейф и забрали документы. Я посылаю эти документы Литвинову и пищу ему, чтобы прислал проигранный коньяк. И представьте себе: на другой день мне звонит Ленин и говорит, что к нему поступила жалоба Литвинова, что я взломал его сейф и выкрал секретные материалы… Можно ли после этого верить подобному человеку?..”

Но самое удивительное заключалось в том, что “свингерские” выходки Бокия распространялись не только на высоких коммунистических чиновников, но даже и на своих собственных детей. Бывший член “Дачной коммуны”, некий “доктор” Гоппиус дал следующие показания:

“Каждый член коммуны обязан за “трапезой” обязательно выпить первые пять стопок водки, после чего члену коммуны предоставлялось право пить или не пить, по его усмотрению. Обязательным было также посещение общей бани мужчинами и женщинами. В этом принимали участие все члены коммуны, в том числе и две дочери Бокия. Это называлось в уставе коммуны “культом приближения к природе”. Участники занимались и обработкой огорода. Обязательным было пребывание мужчин и женщин на территории дачи в голом и полуголом виде…”

(2, стр. 366)

Рассматривая проблемы такой психической аномалии, как “некомпенсированная скука”, Фромм обошел молчанием вопрос о наличии у людей с такими аномалиями других черт, присущих садистскому типу личности. В документальной повести Игоря Бунича “Золото партии” приводятся сенсационные факты, в которые нормальному человеку трудно даже поверить. Вот какой “портрет” Бокия рисует писатель:

“После ликвидации Урицкого в “колыбели революции” орудовал Глеб Бокий. Любимец Дзержинского, он, после мастерски организованного покушения на своего бывшего шефа Урицкого, стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Его умение выкачивать деньги из заложников вызывали зависть и восхищение в Москве. Именно ему принадлежит блестящая идея кормить зверей в столичном зоопарке мясом расстрелянных. Экзотические звери стоили дорого, и их еще надеялись кому-нибудь напоследок продать”.

(5, стр. 49 – 50)

Кто же он такой – красный “свингер” Глеб Бокий? Обаятельный человек или кровавое чудовище? Из его официальной биографии мы можем узнать, что Бокий родился в 1879 году в семье украинского учителя. Активно участвовал в первой русской революции 1905 года и Октябрьской революции 1917 года. За свою революционную деятельность двенадцать раз сидел в царских тюрьмах, дважды был сослан в Сибирь. После убийства Урицкого в 1918 году возглавил Петроградскую ЧК. А с 1921 года вплоть до своего ареста в 1937 году Глеб Бокий был бессменным начальником спецотдела ОГПУ – НКВД, занимающегося дипломатическим перехватом и дешифровкой. Казалось бы, жизнь этого человека вся без остатка была отдана беззаветному служению революции, и в ней не оставалось места для чего-либо иного. Однако после ареста Бокия в его квартире был найден тайник с золотыми и серебряными монетами. Иными словами, знаменитый чекист Глеб Бокий отличался склонностью к личному накопительству, этой отличительной чертой садистского типа характера.

Первой из большевиков склонность к стяжательству приметила у Бокия Варвара Яковлева, являвшаяся заместителем Бокия в Петроградской ЧК. Как пишет Игорь Бунич, Яковлева подготовила секретный донос о фактах коррупции в этой организации. В нем, в частности, сообщалось, что в Петрограде отлажен специальный механизм по освобождению за взятки высокопоставленных заложников и переправки их за границу. Именно таким образом якобы осуществлено освобождение и отъезд из России великого князя Александра Михайловича с женой Ксенией Александровной (сестрой бывшего царя) и шестью детьми. На очереди было освобождение содержавшихся в Петропавловской крепости великих князей Николая Михайловича, Григория Михайловича, Дмитрия Константиновича и Павла Александровича. Однако возникший из-за доноса Яковлевой скандал помешал осуществиться этим планам. В результате арестованных великих князей быстренько расстреляли, а Дзержинский и Бокий по прямому указанию Ленина были временно отстранены от занимаемых ими должностей в ЧК. Однако вскоре страсти улеглись, а ответственность за взятки в Петроградской ЧК возложили на более мелкого начальника – некоего Козырева, возглавлявшего одну из районных чрезвычаек (5, стр. 51). Фактически, это было первое крупное столкновение Ленина с высокопоставленными чекистами-казнокрадами.

Справедливости ради следует отметить, что великий князь Александр Михайлович был не единственным членом царской фамилии, спасенный чекистом Глебом Бокием. В книге Нины Берберовой “Железная женщина” приводятся эпизоды спасения великого князя Гавриила Константиновича Романова, в котором принимали участие Максим Горький, его жена Мария Андреева и чекист Глеб Бокий. Вот что пишет об этом Берберова:

“Еще совсем недавно одна из больших комнат (в квартире Горького. – А.К.), выходящих четырьмя окнами на улицу, была занята князем Гавриилом Константиновичем Романовым и его женой, бывшей балериной Анастасией Рафаиловной Нестеровской (и их бульдогом). Андреева и Горький в полном смысле слова спасли от расстрела Гавриила, сына К.Р., президента Академии художеств: позже все его родичи были расстреляны во дворе Петропавловской крепости и среди них – историк Николай Михайлович, а брат его погиб в шахте в Алапаевске вместе с братом царя и сестрой царицы. Анастасия Нестеровская, на брак князя с которой царь категорически не давал своего согласия, венчалась без согласия царя, и брак считался морганатическим. Она в прямом смысле, не иносказательно, бросилась в ноги Урицкому, когда летом 1918 года Гавриила арестовали. Ей помог чекист Бокий, заменивший Урицкого, который перевел князя из подвала Гороховой в больницу. Доктор Манухин, лечивший Горького, привез Нестеровскую к Андреевой, и она помогла через Бокия спасти обоих.

Это было в канун убийства Урицкого, и Нестеровская знала в Петрограде только одно верное место – квартиру Горького, – где ее мужа не арестуют. Она перевезла его туда”.

(6, стр. 120)

Эти же факты, но в несколько иной интерпретации, излагает и Лев Разгон в своей книге “Непридуманное”. К сожалению, писатель не приводит имен великого князя и его жены. Однако и у Разгона главными действующими персонажами по спасению семьи князя оказывается доктор Манухин и чекист